Там в тишине...

В результате практики возникает постепенный перевод внимания от чувств и мыслей к абстрактному ничто, мы его называем фоном, на котором происходит регистрация. Этот фон становится последним убежищем, последней опорой, за которою держится живущий. Под его взглядом он густеет, приобретает цвет и плотность и теперь это не фон, а очередной образ. Поглощенность этим образом приводит к тупости и ложному успокоению. Природный инстинкт самосохранения заставляет бежать прочь, порождая страх у одних, или если стремление к самоуничтожению превалирует, погружаться все глубже в эту тьму. В монастырских условиях можно прийти к полному прекращению жизненных функций, глубокому нирвикальпа самадхи. Но это ничего не дает. Вирус Я-концепции затаивается и оживает при выходе из состояния. Пример, мы имеем каждый день, исчезая в глубоком сне.
Не зацепиться за фон, это значит увидеть не мысль, как мысль-образ, если милость и энергия мастера совпадут, то в какой-то момент это может стать опытом, а не интеллектуальной идеей. На этом поиск себя прекращается, вуаль тьмы спадает и за ней никого нет. Но и мысли и образы уже не имеют энергетического наполнения. Лучше всего это можно обозначить словом БЕЗУЧАСТНОСТЬ. Действия человека инспирируются из этого бессознательного уровня, который можно назвать Ничто или Абсолют, или БОГ. Некоторые называют его космическое сознание, некоторые природой Будды. Индивидуальное бессознательное, как бочка без дна погружено в этот океан. Человек, пришедший к этому пониманию, начинает жить созерцательной жизнью. Когда я говорю созерцательной, это не значит вялой и уединенной, это значит, что часть его сознания, всегда развернута в бесконечность и это постоянное созерцание ничто, является источником силы и ясности присущих реализованному человеку. В адвайте, это называют сахаджа-самадхи, в дзогчене, естественное состояние ума.
Но все слова и образы бессильны передать это, все объяснения только уводят от этого. Сердце разбивается, тогда когда разбивается и никто не может ни удалить, ни приблизить этот миг. Да найдет вас милость.

Там в тишине нет мертвых и живых,
нет эха, нет надежды нет и страха,
нет крика нет молчания,, размахом
огромных крыл вне времени, вне сна,
в себе самой летает тишина.

В саму себя она погружена,
развернута, раскрыта в запределье…
О ней, когда то только боги пели,
а смертные украли у богов то,
что и сами боги не имели.
Себя, запрятав в недра тишины,
о тишине мы проживаем сны.