Выдох

В бесконечной любви, нет святых и нет грешных,
В бесконечной любви, нет ни света ни тьмы,
В бесконечной любви, мы останемся вечно,
О любви человечей забыв свои сны.

В бесконечной любви, мы невинны как боги,
Заигрались в любовь и разбились о смерть.
И закрыли на ключ, мы эдема чертоги,
И боимся теперь к ней на встречу успеть.

В бесконечной любви не бывает второго,
Нет мужчин и нет женщин, блудниц и святых,
В этом море бездонном не будет улова,
Не спасти, не простить, не остаться в живых.

В бесконечной любви, нет ни лика ни слова,
Нет начала творенья, не вспыхнет финал.
Этот мир лишь любви запоздалая пхова,
Просто выдох о том, что никто не сказал.

В бесконечной любви...

В бесконечной любви, мы как камушки в омут,
Мы как льдинки весной, как звезда ясным днем.
В бесконечной любви, проплывают понтоны
Кто то мерзнет один, кто то греет теплом.
В бесконечной любви, тварь едина с творящим,
Бог — синоним любви, что не знает разлук.
Тот кто ищет любовь, тот любовь не обрящет,
Замыкая столетьем разорванный круг.
Вот сомкнется дуга, мир исчезнет во вспышке,
Бесконечной любви, что пребудет во век…
Как написано в старой, зачитанной книжке
Их четыре, они начинают разбег.

Эту боль я возьму на ладони.

Эту боль, я возьму на ладони,
Звездный свет открывая в листве,
Облака пронесутся как кони,
Расшибая себя в темноте.

Это небо распахнуто в бездну.
Разрезая себя на куски,
Ты живешь как звезда бесполезно,
И падешь, словно капля с руки.

Кто отмерит движение света,
От далеких невидимых звезд?
Кто узнает зачем это лето,
Прогремело копытами гроз?

Кто узнает причину исхода?
Из ничто проплывая в ничто,
Прячем головы от непогоды,
Прячем душу под теплым пальто.

А потом распахнуться оконца,
Небо высветит звездный букет,
И вдохнув это вечер до донца,
Позабудешь вопрос и ответ.

Все потеряв, ты все приобретешь.
Не верь тому, кто скажет, жизнь есть ложь,
Не верь тому, кто скажет, есть лишь смерть,
И невозможно ничего хотеть.

Тому, кто в ослеплении идей,
За щепки принимает всех людей.
Или создав из пузыря покой,
Спокойно наблюдает за бедой.

Но и тому, кто в страсти заводной
Разрушит мир и не создаст другой,
Кто ослеплен сверканием себя,
Себя не видит, всех вокруг губя.

Отбросив равнодушие и страсть,
Раскинув руки, в небо надо пасть.

То что есть.

Небо, просматривается сквозь листья,
Грунтовка, стелется покрывалом,
Облако, взмахом кисти,
Миг и уже пропало.

Там в бесконечном свете,
Там в пустоте предвечной,
Кто этот миг заметит,
Кто обозначит вечность?

Кто сотворит из света,
Из пустоты, из тьмы,
Это мгновенье лета,
Нас и смешные сны?

Небо, увы безгласно
Свет, не дает ответа
Тьму, вопрошать напрасно
Круг завершает Лета.

Время свернется в точку,
И все начнет сначала…
Видишь, смешная кочка,
Пятку поцеловала.

Ле́та (греч. Λήθη, «забвение») — в древнегреческой мифологии[1] источник и одна из рек в подземном царстве Аида, река «Забвения».

МАСТЕРАМ!

Увязнув в грязи, взгляд лишь в небеса
Мы ждем того кто скинет бремя смерти.
Они средь нас, их звездные глаза
Нам маяки в сансарной круговерти.
Учителя, пророки, мастера,
Наставники в любви, опоры в страхе…
Века сползают с сердца как кора,
И обнажают сердцевину… Взмахом
Рожденных крыл возносит нас любовь,
Мы в небесах, мы вырвались из праха.
И слово мастера звучит как чистый зов,
Сжигая ночь иллюзии и страха.

Кто видит жизнь, и есть ли тот кто видит?

Кто видит жизнь, и есть ли тот кто видит?
Вздымая мысли черною волной,
Он оставляет как Овидий,
Метаморфозы за собой.
Он видит то, что исчезает,
И исчезает вместе с ним,
И появляясь продолжает
Быть не двумя, а лишь одним.
Мир вспыхнет белым бликом света,
Прекрасен, грозен и раним,
Стучит в окно сирени ветка,
И полыхает древний Рим.