Раздеваюсь ночью ловко
Снял носки и снял кроссовки
Снял картину со стены
Снял балконы со спины
Снял два уха ноздри нос
Снял картуз и снял вопрос
Открутил две гайки глаз
Вывернул пупок на раз
Ноги выставил во двор
Снял пушистый разговор
Нежно вынул между ног
Развернул их на восток
Вынул сердце почки мозг
Вышел в ноль и там замерз
То что было растопил
Выпил дунул закусил
Все лежу совсем нагой
Только нет меня со мной.
Соединив щербатый глаз луны
С подземными чертогами Аида,
Летают девы, от свечи пьяны,
Лишь притворяясь мошками для вида.
Кружит как дом пушистая метель,
Отбрасывая фрески на гардины.
Стучит копытом молодая ель,
Развесил леший тучные перины.
Ах, лепота - не жить, не умереть...
Отрезав звездный свет, как ломоть сала,
Зарылся дом в сугроб, большой медведь
Качает маятник устало.
Как хорошо сидеть в самом себе,
Раскидывая домики, как звуки,
Играть на дымной каменной трубе
Во славу неподвижности науки.
***
Господь! Какая чистота!
Как чисто всё кругом!
И мысль чиста, и твердь чиста,
И дом, и сон, и стон.
Чисты дороги и сады.
Сияют чистотой
Мольбы, проклятья и стихи,
И вечер голубой.
Вода чиста,
Как никогда,
И чист шуршащий снег.
Чистее чистого слеза,
И чист ее разбег.
Так ненавязчиво свежа
Чистейшая луна.
Неотразимой чистотой
Седая грязь полна.
Слова в кромешной чистоте
Безоблачно чисты.
И как пустоты в пустоте,
Чисты от них листы.
О как болит недвижность бытия
Его взорвать хотел я хрупким взмахом
Но я лишь тень, но я лишь ночь ничья
Я звездный прах и вечно буду прахом
Не вырваться за грань моих миров
Не обрести того, что не терялось
Я только слово между прочих слов
С меня все началось и все во мне осталось.
Выйдя из Ясного Света
На кожуре поскользнулся.
Нелепая смерть.
«Быть может только Бог»
В клокочущих машинах
Я слышу запах шинный
И в снеговых вершинах
Я вижу как смешны мы
Я вижу как мы грешны
Нелепы и неспешны
Туманны мы как блики
И как дома безлики
В покинутых кувшинах
Как блохи копошим мы
В оставленных аршинах
Я вижу как смешны мы
Я вижу мы как блохи
Не хороши не плохи
Прелестны тихи вдохи
Среди густой осоки
Дионисийская игра.
Ее нам не понять урока,
Пока крестом горит гора
для Арамейского пророка.
Да, он воскрес, свершив свой дух,
печатью запечатав небо,
в него уверовал пастух
И попросил: «дай отче хлеба».
Дай хлеба нам, а не игры,
Не винограда сон бурлящий…
Безумный бог давал миры,
Разумный уложил всех в ящик.
Да нам тепло, любовь и свет...
Но веры трепетные блики,
Смывает Стикс водою лет,
И оживает бог великий.
Я пел с Творцом
И был я песнь Творца,
Она во всем творении звучала,
В ней яростность конца,
В ней тишина начала,
В ней ноты – Боги юг
На троне из метала,
Но разорвал Я круг,
Я создал песнь сначала.
Свет крыльев распахнул
И пал с последним звуком,
Во тьме времен уснул,
Скрестив на горле руки.
Я эту песнь душил
В своем бреду беззвучном
И слезы света пил,
Ведь я хотел, как лучше,
Ведь я хотел пропеть
Еще одно созвучье,
Но рвала звука медь
Мою страну паучью
И паутинки нот,
Сгорая в трубном звуке,
Свершали крестный ход
В предчувствие разлуки.